«МЫ НЕ ОДНИ ЖИВЕМ НА СВЕТЕ...»

(об автобиографической трилогии Л. Н. Толстого)

 

Статья М.В. Воловинской

В августе 1852 года главный редактор журнала «Современник» Н. А. Некрасов получил бандероль из станицы Старогладковской. В ней была рукопись повести 14-летнего офицера Л. Н. Толстого под названием «Детство». К рукописи начинающий автор приложил письмо: «Милостивый государь! Моя просьба будет стоить вам так мало труда, что я уверен — вы не откажетесь исполнить ее. Посмотрите эту рукопись, и, ежели она не годна к напечатанию, возвратите ее мне. В противном же случае, напечатайте ее в своем журнале... Я с нетерпением ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий или заставит сжечь все начатое». Дальнейшее развитие событий превзошло ожидания молодого писателя: уже через месяц, в сентябре 1852 года, его повесть под заголовком «История моего детства» вышла в свет. К Толстому пришла литературная слава. Самые известные писатели России искали знакомства  с ним, Некрасов с нетерпением ожидал следующую часть толстовского автобиографического повествования. Казалось бы, Толстой мог быть доволен. Однако реакция автора повести на произошедшее стала для сотрудников редакции «Современника» неожиданностью. «С крайним неудовольствием,— пишет Толстой Некрасову,— прочел я в IX № «Современника» повесть под названием «История моего детства» и узнал в ней роман «Детство», который я послал вам». Что же так раздосадовало писателя? Итак ли уж принципиально различие между названиями «Детство» и «История моего детства»? Ведь все, кто знаком с биографией Толстого, сразу заметят сходство между главным героем повести Николенькой Иртеньевым и ее автором.

Для того чтобы ответить на эти вопросы, нужно внимательно вдуматься в замысел Толстого, пристально перечитать текст «Детства» и следующих частей трилогии «Отрочества» и «Юности».

С одной стороны, воспоминания Николая Иртеньева о его детстве, отрочестве и юности предельно конкретны. Читатель надолго запомнит хлопушку из сахарной бумаги на палке, которой Карл Иваныч убил муху над головой спящего Николеньки, и кудряшки Сонечки Валахиной, вившиеся так «оттого, что с утра были завернуты в кусочки «Московских ведомостей», лайковую перчатку без среднего пальца на руке Николеньки во время приема гостей и шесть кусочков сахара, положенные maman на поднос «для некоторых почетных слуг». Повествователь сообщит читателю, за незнание какого именно урока учитель Лебедев поставил Николеньке единицу и сколько раз переписывал герой стихи, сочиненные на именины бабушки, потому что «с третьей линейки концы их начинали загибаться кверху все больше и больше».

С другой стороны, трилогия Толстого не только психологическое, но и философское произведение по своему замыслу. Писатель показывает детство, отрочество и юность как этапы, через которые должен пройти каждый человек (не случайно по первоначальному плану книга должна была называться «Четыре эпохи развитии» и иметь заключительную часть «Молодость»). «Мне кажется,— делится своими мыслями повествователь,— что ум человеческий в каждом отдельном лице проходит в своем развитии по тому же пути, по которому он развивается и в целых поколениях». Итак, в образе Николеньки Иртеньева Толстой достигает и предельной индивидуализации, и очень высокой степени обобщения. Интересны в этом отношении названия глав (кстати, автобиографическая трилогия — единственное произведение Толстого, где главы имеют названия). Рядом с названиями предельно конкретными (например, «Чем занимались Володя с Дубковым») мы встречаем такие, как «Любовь», «Горе», «Ненависть», «Я», «Начало дружбы». В трилогии есть главы, которые так и называются: «Детство», «Отрочество», «Юность». Писатель пытается определить, что составляет сущность каждого из этих этапов, и найти грань, отделяющую один период от другого.

Детство Толстой считает самой счастливой и гармоничной порой в жизни человека. Главными чертами ребенка писатель называет «невинную веселость» и «беспредельную потребность любви». Николенька, как и каждый ребенок, открыт миру и ждет от окружающих любви и добра. Мы видим героя, проникновенно слушающего игру матери на фортепиано, упоенно играющего в разбойников, восторженно ожидающего поездки на охоту. Однако Толстой не идеализирует период детства. В определенные моменты жизнь оборачивается к десятилетнему герою своей драматической стороной. Сложнее, чем поначалу представляется Николеньке, оказываются отношения его родителей, глубоко сочувствует мальчик обиженному отцом Карлу Иванычу. Николеньке больно, что отец и Карл Иваныч, которых он почти одинаково любил, не поняли друг друга. Суждено мальчику и пережить страшное горе — безвременную смерть матери. Герой чувствует дисгармонию не только в окружающем мире, но и в своей собственной душе. Со страхом и стыдом замечает он, что скорбь его по умершей матери недостаточно глубока и сильна: «Я испытывал какое-то наслаждение, зная, что я несчастлив, старался возбуждать сознание несчастья, и это эгоистическое чувство больше других заглушало во мне истинную печаль». Однако детский ум Николеньки недолго фиксируется на темных сторонах жизни. И даже трагедия смерти матери со временем преодолевается в душе героя: «По мере удаления от предметов, связанных с тяжелыми воспоминаниями, наполнявшими до сей поры мое воображение, воспоминания эти теряют свою силу и быстро заменяются отрадным чувством сознания жизни, полной силы, свежести и надежды». И такое отношение героя к трагическому объясняется не бесчувственностью Николеньки, а особенностями детской психики.

Отрочество, в противоположность детству, видится Толстым как наиболее сложный и болезненный этап в жизни человека, неслучайно писатель именует его «пустыней отрочеству». Теперь Николеньке кажется, что его никто не любит, не понимает, он мучительно ощущает свою некрасивость, нескладность. Эти ощущения усиливаются сиротством героя, для которого вступление в отрочество совпадает с потерей самого близкого человека — матери.

На первый взгляд кажется, что конфликты Николеньки с гувернером Жеромом, братом Володей, отцом, бабушкой случайны и незначительны. Но Толстой показывает, что ребенок 12—14 лет бывает порой дерзок, груб, нелогичен в своих поступках, потому что именно в этом возрасте он переживает период внутреннего становления, обретения собственного я, он противопоставляет себя миру и пытается найти свое место в нем. В главе «Новый взгляд» Толстой определяет сущность мироощущения, отличающего отрочество от детства: «Мне в первый раз в жизни пришла в голову мысль о том, что мы не одни, то есть наше семейство, живем на свете, что не все интересы вертятся вокруг нас, а что существует другая жизнь людей, ничего не имеющих общего с ним, не заботящихся о нас и даже не имеющих понятия о нашем существовании». Героя начинают волновать философские вопросы о смысле человеческой жизни, о том, что такое счастье, любовь, красота. Николенька отвечает на эти вопросы наивно, но потребность задуматься над ними, по мнению Толстого,— необходимое условие становления личности любого человека.

Грань, отделяющая отрочество от юности, прочерчена Толстым так же определенно, как и черта между детством и отрочеством. У героя появляется иной взгляд на жизнь: «Сущность этого взгляда состояла в убеждении, что назначение человека есть стремление к нравственному усовершенствованию... до сих пор я наслаждался только открытием новых мыслей, вытекающих из этого убеждения. Но пришло время, когда я... захотел прилагать эти мысли к жизни, с твердым намерением никогда уже не изменять им. И с этого времени я считаю начало юности». Если в «Детстве» и «Отрочестве» среди персонажей, окружавших Николеньку, вряд ли можно выделить одного, наиболее значительного, то в «Юности» таким героем явно оказывается Дмитрий Нехлюдов. Конечно, отношения главного героя с Нехлюдовым, как и всякие человеческие отношения, индивидуальны и неповторимы. Но Толстой понимает, что именно в юности дружба начинает занимать в жизни каждого человека особое место, поэтому выдвижение темы дружбы в центр повествования закономерно. Нехлюдов помогает Николеньке открыть новые грани мира, пространственные рамки повести расширяются, в жизнь Иртеньева входят люди, не похожие на тех, с которыми ему до этого приходилось сталкиваться. Важную роль в становлении личности героя сыграла его встреча со студентами из демократических слоев. Под влиянием этой встречи взгляды Николая на жизнь существенно меняются. Тускнеет его идеал «комильфо», стремление к внешнему аристократизму. Он видит, что его новые знакомые не блещут изысканностью манер, но лучше, чем он, разбираются в литературе и музыке, прочли много серьезных книг. «Так что же такое была та высота, с которой я смотрел на них? Мое знакомство с князем Иваном Иванычем? выговор французского языка? дрожки? голландская рубашка? ногти? Да уж не вздор ли все это?» — думает Иртеньев.

Здесь есть соблазн сказать, что такое стремление пересмотреть свои взгляды на жизнь, соотнести их с вновь открывшимися сторонами действительности — характерная черта юности в целом. Отчасти это так. Но при всей, общечеловечности своих переживаний Николенька оказывается именно специфически толстовским героем, многими своими чертами предваряющим более поздних персонажей писателя— Пьера Безухова, Константина Левина, Дмитрия Нехлюдова из романа «Воскресение». Вообще концепция человека, нашедшая свое отражение в автобиографической трилогии, а также многие свойства писательской манеры Толстого, выявившиеся уже в первом его произведении, сохранились и в последующем творчестве писателя. «Тайна в том,— написал как-то Толстой,— что я всякую минуту другой и все тот же». Вот и его Николенька постоянно меняется, процесс его взросления происходит непосредственно на глазах писателя. Но в то же время даже студент Московского университета Николай Иртеньев — это все тот же Николенька, плакавший оттого, что Карл Иваныч разбудил его, неосторожно убив над его кроватью муху. Это он, с его ранимостью, непосредственностью, постоянной потребностью разобраться в окружающем мире и своей собственной душе.

Толстовскому взгляду на человека соответствует принцип изображения внутреннего мира героя, названный Н. Г. Чернышевским «диалектикой души». В своей статье о ранних произведениях Толстого Чернышевский так объясняет введенный им термин: «Психологический анализ может принимать различные направления: одного поэта занимают всего более очертания характеров; другого— влияния общественных отношений и столкновений на характеры... графа Толстого всего более — сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определенным термином». В качестве примера «диалектики души» исследователи чаще всего приводят первую сцену повести с Карлом Иванычем и мухой. Но можно сослаться и на многие другие эпизоды трилогии. Вспомним, например, эпизод со стихами, которые приготовил Николенька на именины бабушки. Поначалу стихи кажутся герою «превосходными», но когда он в третий раз переписывает их, последние слова:

«Стараться будем утешать

И любим как родную мать»,

странно оскорбили слух мальчика. Постепенно гордость за сочиненные стихи сменяется у Николеньки чувством стыда: «Зачем я написал: как родную мать? ее ведь здесь нет, так не нужно было и поминать ее, правда я бабушку люблю, уважаю, но все равно это не то... зачем я написал это, зачем я солгал?» Чувство стыда растет, и вот уже Николенька чувствует себя преступником, предателем, ему кажется, что эти стихи «ясно докажут», что он «никогда не любил мать и забыл ее». Таким образом, Толстой исследует мельчайшие движения человеческой души словно под микроскопом.

Другой важный аспект миропонимания Толстого заключается в том, что он всегда связывал свой идеал с народной правдой. В «Детстве» в качестве идеальной героини выступает няня Николеньки Наталья Савишна. Вся жизнь Натальи Савишны — сплошное самоотречение и самопожертвование, она полностью отказалась от личной жизни и всю себя посвятила семье Иртеньевых. После смерти матери Николеньки и переезда семьи Иртеньевых в город Наталья Савишна умирает: ей нечего больше делать на этом свете. «Наталья Савишна могла не бояться смерти,— пишет повествователь,— потому что она умирала с непоколебимой верою и исполнив закон Евангелия». Мы знаем, что отношение Толстого к религии было достаточно сложным и менялось в течение его долгой жизни. Но в годы работы над «Детством» писателю было близким традиционное христианство. Идея самоотречения как принципа жизни не вызывала у Толстого в эти годы никаких сомнений. Позднее представление писателя о соотношении эгоистического и альтруистического в человеческой природе изменилось (вспомним, например, любимую героиню Толстого Наташу Ростову с ее здоровым эгоизмом и «пустоцвет». Соню, посвятившую всю свою жизнь семье Ростовых). А вот убеждение в том, что самые прекрасные качества человека — это искренность и естественность, писатель пронес через всю свою жизнь. Может быть, символично, что главный герой первого произведения Толстого — ребенок. Именно детский свежий наивный взгляд на мир писатель всю жизнь считал наиболее верным. «Детскость» позднее станет важнейшей чертой характера всех любимых героев Толстого: Наташи Ростовой, Пьера Безухова, Константина Левина.

С поэтизацией детскости связана еще одна важная черта творчества Толстого в целом — почти все его произведения пронизаны мягким юмором, имеющим непосредственное отношение к основам толстовского изображения человека. Вот, например, сцена, когда Николенька, переполненный впечатлениями охоты, трудится над рисунком: «У меня была только синяя краска; но несмотря на это я затеял нарисовать охоту. Очень живо изобразив синего мальчика верхом на синей лошади и синих собак, я не знал наверное, можно ли нарисовать синего зайца, и побежал к папа в кабинет посоветоваться об этом. Папа читал что-то и на вопрос мой: «Бывают ли синие зайцы?», не поднимая головы, отвечал: «Бывают, мой друг, бывают». С точки зрения взрослого, вопрос о синих зайцах абсолютно нелогичен. Если можно нарисовать синюю лошадь, синего мальчика и синих собак, то почему именно зайцы должны составить исключение? Эта нелогичность и является в данном случае основой комического. Но Толстой тонко чувствует особенности детской психологии, которая соединяет самое смелое воображение и предельную конкретность мышления. Улыбку читателя вызывает и несоответствие между детскими заботами Николеньки о возможности наличия синих зайцев и проблемами отца, проигравшего в карты большую часть своего состояния. В этом эпизоде еще раз сказалось умение Толстого сочетать тончайшую детализацию в изображении внутреннего мира человека и воссоздание движения жизни во всей ее сложности, пестроте и многообразии.

Именно это свойство прозы уже вскоре после публикации последней части трилогии сделает Толстого признанным мастером реалистического искусства. А еще через десятилетия принесет ему мировую славу.

М. В. Воловинская,
         кандидат филологических наук

Источник: Толстой Л.Н. Детство. Отрочество. Юность: Повести / Обложка А.Т. Амирханова. Послесловие М.В. Воловинской. - Пермь: «Алгос-Пресс». 1994. - 334 с. - (Школьный портфель.)